— Ты серьёзно или просто дискредитируешь соперника?

Ариан жмурится:

— Конечно, серьёзно. Я как князь присматриваю за делами подданных в Сумеречном мире, а любимые клубы Пьера очень дороги, такую статью расходов трудно скрыть.

— И это тебя не оскорбляет? То, что мне подсовывают бракованного кандидата?

— Я об этом как бы не знаю, — потягивается Ариан и переворачивается набок. — Он сильный, обладает достаточным статусом, способен к размножению — подходящий кандидат. Его постельные предпочтения к делу не относятся. Был бы он импотентом, тогда другой разговор, а так имеет значение лишь способность дать потомство.

Пробую представить Пьера в женском кружевном белье. Не получается. И всё равно кажется, Ариан обманул или слегка приврал.

— Так что ты решила по поводу Кати и моего предложения? — спрашивает он, и взгляд такой серьёзный-серьёзный.

Глава 18

— А это памятник моему деду, купившему контрольный пакет акций… — будто издалека доносится голос Пьера.

Выехали смотреть город мы не с утра, а в обед, потому что утром я пыталась отоспаться после бурной ночи с Арианом. Нет, ничего пошлого… ну если только совсем немного, но он то ногу на меня закидывал, то руку, то сопел в ухо. И при этом делал вид, что спит. А ведь я знаю, что спать он умеет тихо и незаметно. И на все возражения наглый морд отвечал: «Мы договорились, я не обещал быть паинькой». Одно утешало: ночью Ариан отлучился явиться стае в княжеском виде, подтвердил мои права на Катю, и её переселили из подвала в соседнюю с моей комнату.

Катя, наверняка, спала, а я расплачивалась за доброту душевную.

И продолжаю расплачиваться, вымученно слушая объяснения Пьера, так и не уломавшего меня сесть за руль. Луна в тёмном небе создаёт ощущение ночного времени, и спать хочется сильнее, но теплю краткие прикосновения Пьера к моим рукам. Он бы и за колено тронул, но Ариан сидит позади нас в корзинке для клюшек, бдит и при малейших поползновениях рычит Пьеру на ухо. Даже интересно, как далеко Ариан готов зайти в защите меня от домогательств.

Экскурсия с Пьером значительно обширнее, чем со Златомиром, и теперь я имею представление об истинном размере города. Насколько понимаю из объяснений, оборотни предпочитают жить небольшими группами, и десять тысяч жителей на одной огороженной территории — редкость, а так же знак особой силы правящей стаи.

Помешательство стаи на экономическом вопросе тоже становится очевидным: ни одного памятника военным делам, но всюду вехи развития торговли и взаимодействия с Сумеречным миром.

На одной из улиц мы проезжаем мимо рулящей белоснежным гольф-каром Элизы. Она улыбается и машет нам.

— Отправляется исполнить свой жреческий долг, — поясняет Пьер, и его подарок становится более чем двусмысленным.

Вида не подаю, хотя Пьер косится, явно ожидая реакции. Не дождавшись, продолжает возить меня по залитым электрическим светом улицам.

— Хочешь посмотреть теплицы? — интересуется Пьер.

Первый момент хочу отказаться, но потом вспоминаю разговоры с Арианом: о том, что этой стаей нельзя пренебрегать, об ответственности, и неохотно киваю:

— Да, конечно.

Следующие два часа я имею сомнительно счастье узнать о том, что здесь благодаря теплицам, лампам и современному оснащению дважды в год снимают урожай картошки, моркови, свёклы, а так же о наполеоновских планах глобального развития сельского хозяйства, ведь нельзя надеяться только на Сумеречный мир, который может в любой миг кануть в пучину атомных войн. Зря я подумала, что Пьер мастер соблазнения: он зануден, как и все представители стаи.

Возвращаемся мы к ужину, и я вдруг соображаю, что до моей свободы осталось около суток. Перспектива убраться отсюда настолько воодушевляет, что даже Элиза это замечает, улыбается:

— Вижу, прогулка вам понравилась.

— Очень, — киваю я и принимаюсь за говядину под сметанным соусом.

С другой стороны стола на меня восторженно поглядывает Катя. Отмытая, с хорошо уложенными волосами, она больше похожа на принцессу. Даже халат у неё не как у всех, а с прорезями на плечах и приталенный, так что подчёркивает высокую грудь.

После ужина Катя увязывается со мной и чуть не прыгает вокруг нас, мешая Пьеру говорить комплименты.

— Надеюсь ещё увидеть вас сегодня. — Пьер целует мою руку и откланивается.

Пропускаю в комнату Ариана, за ним захожу сама и пускаю Катю. Та, оглядевшись, усаживается на мой диван и опасливо коситься на Ариана, устроившегося на своём законном месте.

— Ну, рассказывай, — я сажусь рядом с ней.

Катя так смотрит на меня, ей только хвоста виляющегося не хватает для сходства с Васей.

— Мар самый лучший, — заявляет Катя.

— Это я уже слышала.

— Но ты не поняла насколько! — подскакивает Катя и садится по-собачьи. — Он такой лапочка…

О боже…

Из-за щебета Кати, а потом ночи в компании одного раскладывающего на меня руки и ноги, сопящего в ухо оборотня весь следующий день я злая и рассеянная. Считаю часы до освобождения, вполуха слушая заверения в моей прекрасности, в том, что меня здесь ждут.

После обеда явившиеся лунные воины избавляют меня от Кати: Ариан позаботился, чтобы её в следующую стаю доставили отдельно. Значит, нас ждёт очередная совместная поездка.

Жду-жду-жду. Проходит обед. Заканчивается ужин в честь меня. Элиза со Златомиром отправляют Пьера провожать нас к воротам, и мне безумно хочется, чтобы гольф-кар ехал быстрее. Но он ползёт по улицам. И Пьер касается моей руки:

— Жаль, что у меня было так мало времени, чтобы очаровать вас.

Невольно представляю, как он очаровывает меня своим женским кружевным бельём, и едва сдерживаю нервный смешок. Даже если Ариан приукрасил, вряд ли смогу относиться к Пьеру серьёзно.

Вывезя меня за ворота, Пьер галантно предлагает руку, помогает выбраться, но не выпускает ладонь, склоняется для поцелуя. Лунный свет серебриться в его синих глазах, бледностью ложиться на скулы.

— Ваш автомобиль будет ждать вашего возвращения, — с придыханием обещает Пьер. — Как и я.

— Удачного ожидания, — желаю я.

Между мной и Пьером вклинивается Ариан, и меня охватывает туманом.

Родной мир ослепляет пурпурным светом солнца, искрами в капельках росы.

— Так… — хмурюсь. — Что-то не пойму, а здесь и там время одинаково идёт?

— Одинаково. — Ариан довольно ловко заползает в свой влажный от росы балахон, внутри позвякивают ключи.

— Тогда почему в тот раз, когда мы переместились перед ужином, здесь был ясный день, а в этот раз — рассвет?

Ариан хитро смотрит на меня из ворота балахона:

— Да, здесь был день, а там — время сна. Ради тебя все поднялись и устроили второй ужин, чтобы показать гостеприимство.

— О… — тяну я. — Знаешь, я хочу часы.

— Зачем?

— Чтобы не попадать в такие… — взмахиваю рукой. Теперь понимаю, почему Златомир меня сначала катал, а потом Элиза разговорами отвлекала: ужин готовили. — Глупо же получилось.

Обратившись в человека, Ариан поправляет на себе белое одеяние и пожимает плечами:

— В глупой ситуации оказалась стая Златомира, ведь ты могла не узнать, как высоко они оценили честь тебя принимать.

— В твоём мире я…

— Это теперь и твой мир, — резко перебивает меня Ариан, смотрит исподлобья. — Твой мир, Тамара.

Поднимается, отряхивается. Влажная ткань липнет к мускулистому телу, очерчивает кармашки с телефоном и ключами. Невольно умиляюсь: волшебство волшебством, а без такой бытовой мелочи не обойтись.

— Тамара, — зов Ариана похож на рык. — Неужели ты не понимаешь, что возврата нет?

Складываю руки на груди:

— Не рычи на меня. Я не прибор, переключаться с одного щелчка не могу. Нужно время, чтобы привыкнуть.

Закрыв глаза, Ариан тяжело вздыхает и проводит ладонью по волосам.

— Просто когда так говоришь, у меня ощущение, что ты не собираешься оставаться, что готовишь побег или что-нибудь вроде этого.